Словом «глупости», помнится, в детсадовском возрасте в нашем лексиконе обзывалось все, что так или иначе относилось к вопросам пола. «Анна Ивановна, а он глупости говорит!» – бегали и жаловались девчонки к воспитательнице. Виновников (ими отчего-то чаще были мальчики) ожидала кара. За то, что «глупости» говорил, ставили в угол, а если, не дай Бог, «глупости» показывал, наказание было строже.
Таким образом, вводили нас во взрослый мир, где были слова приличные, менее приличные и уж совсем неприличные. После чего начиналась забавная игра длиною в жизнь, в которой приходилось угадывать, каким набором слов следует пользоваться в данном кругу общества, чтобы выглядеть «приличным», «принятым», и, ещё лучше, «приятным». Сами слова тоже вели себя самым непонятным образом: «приличные» по ходу жизни превращались вдруг в «неприличные». «Реабилитации», насколько помню, не происходило. Довольно часто складывалась ситуация, описанная в старом мудром анекдоте, когда ребенок удивляется тому, что «жопа есть, а слова такого нету»
К «неприличным глупостям» относилось и смешное слово «гондон». Это было по-пролетарски опрощенное слово «кондом». «Кондом», конечно, звучал куда как менее простонародно, нежели простодушный «гондон», что все равно не извлекало его из разряда «неприличных». Несмотря на то, что обозначенный этим словом предмет упрямо существовал и – мало того – был весьма востребован. Кто помнит, в стихотворении Эдуарда Багрицкого, описывающем явно дореволюционные реалии, ещё далёкие от времени всеохватывающего советского дефицита, «три грека в Одессу везут контрабанду», где всегда востребованный товар: «коньяк, чулки и презервативы».
У этого деликатного предмета давняя история! Уже на древних египетских папирусах, возраст которых превышает три тысячи лет, учёные обнаружили изображение мужчины с защищенным половым членом. Египтологи, правда, спорят, была ли эта защита противозачаточным средством или же она применялась в не совсем ясных сакральных целях. Но о том, что защита имела место, споров нет. «Противники детей», как называл их Михаил Жванецкий, применялись и в древнем Риме (кто бы сомневался – культурный был народ!), и даже в варварской по тем временам Европе. В пещере Конбарей (Combarelles) во Франции учёные отыскали наскальный рисунок, датируемый 100-200 годом нашей эры. На этом рисунке, считают специалисты фирмы Durex, изображено первое использование презервативов в Европе. А специалисты фирмы Durex – они в этой области большие специалисты!
В 1492 году в истории человечества произошло важнейшее событие – Христофор Колумб открыл новый континент. Для европейцев, без сомнения, это событие оказалось судьбоносным во многих отношениях. Европа смогла «слить» самых своих пассианарных обитателей на освоение новых земель. Взамен оттуда стали прибывать несметные богатства: золото и серебро, награбленное у ацтеков и инков. Краденное, как известно, в прок не идёт. Вот и Европе награбленные ценности счастья не принесли. Золота в Европе было мало и поэтому европейская торговля обеспечивалась по большей части серебром. Но вот сюда бесконтрольно хлынуло золото, и хлынуло оно в больших количествах . Как следствие, серебро резко обесценилось. Благосостояние множества состоятельных горожан, ремесленников и купцов, пошатнулось. Вслед за этим пошатнулась и власть многих европейских властителей. То, что в результате началась Тридцатилетняя война, не удивительно, тем более, что повод для этой войны уже давно ковался. Ведь во многих европейских государствах уже шёл пересмотр церковных догм, реформация. Тридцатилетняя война стала для тогдашней Европы бедствием, сравнимым с чумой, никак не меньше.
Кстати о чуме. Славные матросы Колумба импортировали в Европу болезнь, передаваемую половым путем и до тех пор европейцам неизвестную. Эта болезнь стремительно распространилась по странам, где войны не стихали, и огромные армии наемников рыскали во всех направлениях. А наёмники, как известно, никогда не отказывались от своего обычая пограбить да понасиловать. Поэтому новая зараза быстро распространилась. Её называли сперва «испанской болезнью», а потом «французской». В 16-м веке эту болезнь стали называть сифилисом по мотивам поэмы итальянского врача Д. Фракасторо, в которой он описал милого пастушка Сифилуса, обидевшем чем-то Венеру и Апполона, за что боги наказали его болезнью половых органов.
Сифилис для европейцев мало чем отличался от чумы. На внедрение непривычных возбудителей организм реагировал бурно, поэтому всё заканчивалось, как правило, очень быстро и с летальным исходом. Естественно, что церковь объявила эту болезнь божьим наказанием за грехи, понятно какие. Врачи же в меру своих сил и знаний пытались излечить её или хотя бы воспрепятствовать распространению. В городе Страсбурге есть квартал, называемый «Маленькой Францией». И не оттого, что здесь устроили какой-нибудь мини-Версаль. Все было гораздо проще. В этом квартале находилась лечебница для страдающих «французской болезнью». Кстати, первая такая лечебница в Европе. Самым действенным способом лечения в ней считалось заражение сифилитика малярией. Минус на минус давал своеобразный плюс. Резкие, до 40 градусов, повышения температуры тела при малярии убивали носителя сифилиса. Малярию, правда, тогда ещё лечить не умели. Но малярия вместо сифилиса – неплохой обмен. Ещё раньше гениальный врач Парацельс (настоящее его имя было по-немецки длинным: Филипп Аврелий Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) тоже пытался излечивать подобное подобным и изводил сифилис ядами — ртутью и мышьяком. Как оказалось, решение Парацельса было в принципе правильным. В начале двадцатого века первое действенное лекарство против сифилиса, сальварсан, было изготовлено на основе мышьяка.
Прошло время, болезнь стала для европейцев «своей» и протекала уже не так резко. Что, впрочем, не сделало ее менее опасной. В конце 19-го — в начале 20-го века от сифилиса страдало почти 15% населения Европы. Европейцы болели сами и успешно разносило эту болезнь по всему миру. Так знаменитый французский художник Гоген «осчастливил» сифилисом остров Таити, перезаразив в этом райский уголке в Тихом океане, множество таитянок.
Кроме воздержания и супружеской верности одним из главных средств борьбы с новой чумой, стали как раз смешные «глупости», изделия с графским именем «кондом». О происхождении этого названия спорят, но по большей части его связывают с именем придворного врача английского короля Чарльза (Карла) II (1630-1685). Карл II, воцарился на британском троне после революции, стоившей головы его отцу, Карлу I. В английской истории он известен как «веселый король». Карл II, действительно, был тот еще бонвиван: число его любовниц и внебрачных детей плохо поддавалось счёту. Карл, как человек благородный, признал себя отцом четырнадцати из своих бастардов, и по такому случаю раздал всем этим наследникам высокие титулы герцогов и графов.
Королевским врачом был в то время полковник Кондом (а, может быть, Кондум, Кондон или Контон). Он предложил королю пользоваться уже известным тогда противозачаточным средством, изготовленным из тонких бараньих кишок, которые смазывали маслом). Благодаря этому простому, но действенному средству, поголовье пэров в Британии возрастать перестало. Более того, законный брак Карла II с дочерью португальского короля Екатериной потомства не дал. Как говорилось в одном старом анекдоте, орёл в неволе не размножается. Так что после смерти Карла следующим королем, Яковом II, стал его брат.
Фамилия королевского врача-изобретателя вызывала много разночтений ещё и потому, что звучала совершенно не по-английски. И даже не по-французски, а по-баскски. Скорее всего, вышеупомянутый Кондом был уроженцем Гаскони, многие дворянские роды которой имели баскские корни и исправно поставляли слуг королям двух соседних сверхдержав, Испании и Франции. Один такой гасконец, служивший при дворе французского короля, стал героем романа А. Дюма. Его знают все. Но д’Артаньян с таким же успехом мог сделать карьеру и при дворе короля испанского, если бы он свернул на одном из возможных перекрестков не направо, скажем, а налево. Может статься, что д’Артаньян-отец предусмотрел также и этот вариант, выдав сыну две рекомендации к двум разным знакомым гасконцам, хорошо устроившимся при двух разных королевских дворах.
Так что вполне возможно, что когда-то какой-то гасконский дворянин из городка Кондом пересек Ла-Манш и стал слугой короля Англии, Шотландии и Ирландии. Городок этот, Кондом, и поныне процветает в провинции Гер (французский департамент Средние Пиринеи). Он заманивает проезжих туристов не только старинным собором, не только фирменным местным крепким напитком «Арманьяк», но также и указателем при въезде в город, который уже не раз уносили в качестве оригинального сувенира. А если не уносили, то уж фотографировались рядом с ним обязательно. В самом деле, забавно показать такую фотографию друзьям и сказать: «А вот это я в Кондоме»
