Всесильно, потому что верно?
Во времена моей советской студенческой юности всем учащимся вставляли в голову марксистско-ленинскую философию, разъясняя, что существуют два противоположных взгляда на жизнь: материалистический и идеалистический. Материалистическое мировоззрение базируется на постулате о том, что первичен материальный мир, существующий помимо нашего сознания. Сознание лишь отражает этот материальный мир, сооружая различные мысленные конструкции, помогающие ориентироваться в объективной реальности, данной нам в ощущениях.
В противоположность материалистическому взгляду, идеализм предполагает, что существует мир абсолютных идей, несовершенным отражением которого является мир материальный. Вне материального мира и «выше» него существуют чистые идеи, которые избавлены от несовершенства их материального воплощения. Мир идей – это мир абсолютного знания об абсолютных сущностях, которые мы можем познавать с помощью своего сознания. Познавая мир идеальных сущностей, мы познаем и материальный мир, как отражение мира идеального.
В дополнение к этой биполярной структуре мира, всем советским студентам повсеместно внушали мысль, что материалистический взгляд на бытие – научный, а потому единственно верный. Технарям, чья деятельность как раз и заключается в том, чтобы постоянно укрощать непослушную материальную реальность, этот тезис казался очевидным.
Непослушная математика
А вот на математиков, скажем, марксистско-ленинские заклинания действовали гораздо хуже. Ведь чем занимаются математики? Они конструируют идеальные объекты, существующие только в сознании и подчиняющиеся только законам логики, законам строгим и однозначным. И вот эти идеальные логические модели удивительным образом (это – ключевое словосочетание!) точно и однозначно описывают окружающий мир. Конечно, человек, сделавший своей профессией полёты в разрежённом воздухе высоких абстракций, будет считать очевидно правильным идеалистический взгляд на мир.
И у него будут знаменитые предшественники. Один из основателей математики, древнегреческий философ Пифагор (570 – 490 гг. до н.э.), попросту считал числа, фигуры и прочие математические объекты самыми что ни на есть божественными сущностями. Для Пифагора, его учеников и последователей-пифагорейцев реальным миром был как раз мир идеальный.
Спустя почти сто лет понятие об мире идей, который один только и является правильным, заговорил ещё один великий греческий философ, Платон (около 427 до н. э. — около 347 до н.э.). Идеальный мир – ясен, божественен и доступен к постижению только с помощью человеческого разума. А что же наши чувства? Они лгут, поскольку доносят до нас информацию только о материальном мире. Мир же этот – несовершенное отражение мира идей. Руководствуясь ощущениями, мы напоминаем зрителей в театре, наблюдающих на экране движение теней, а совсем не реальных предметов.
Имя Платона в обычной жизни мы чаще всего вспоминаем в связи с эпонимом «платоническая любовь». Под любовью платонической понимается идеальное взаимное влечение человеческих душ. Такой идеальной любви противопоставляют любовь грубую, плотскую, соитие, которое бывает не только у людей, но и у животных.
В Греции есть всё
Интересно, что древние греки были весьма изощрены в обозначении чувства, которое мы привыкли называть одним словом, «любовь». С их точки зрения, одного слова было слишком мало для того, чтобы описать все тонкости влечения одного человека к другому. Видать, у них в этой области было больше знаний и больше опыта, для передачи которого требуется, соответственно, и больше слов. Ведь говорят же, что обитатели северных пространств различают множество оттенков белого цвета, цвета снега, среди которого они живут. И для каждого оттенка употребляют своё слово.
Древние греки видели в отношениях с разными людьми – друзьями, семьей, супругами, гостями и даже с самими собой – разные виды любви. Это контрастирует с принятым у нас вниманием только к единичным романтическим отношениям, благодаря которым мы надеемся заключить в одном человеке весь спектр любви и найти в этом человеке единственную родственную душу. Это не просто тяжело, это невозможно
От эроса к самолюбию
Так какие же виды «любовей» различали древние греки?
Во-первых, «эрос», ту самую, грубую, животную, любовь, когда затмевается разум. А согласно Платону, чувства, при которых человек теряет разум, уподобляясь животному, не возвышают. Бога плодородия, от имени которого было произведено слово «эрос» древние греки называли Эротом, а древние римляне – Амуром или Купидоном. И греческое, и латинское имя бога любви мы поминаем, говоря об амурных отношениях или об эротике. И в древнегреческом, и в древнеримском пантеоне этот бог был постоянным спутником богини любви, которую по-гречески называли Афродитой, а по-латински – Венерой.
Кому не известно, что «У любви, как у пташки, крылья». Поэтому Эрот имел крылья, а ещё – лук, стреляя из которого, он поражал сердца возлюбленных.
Любовь захватывает душу и крепко её удерживает. Потому-то Эрот (он же Амур) в мифах был не только шаловливым помощником богини любви, но также и супругом Психеи, богини души. (Имя этой богини мы слышим в названии науки психологии). Римская легенда о любви Амура и Психеи стала в европейской литературе одним из любимых сюжетов. В подражание римскому писателю Апулею множество писателей описывали роман о слиянии любви и души. Стихотворную драму Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона» перевёл на русский язык поэт И. Ф. Богданович. И перевёл весьма недурно. Пушкину понравилось.
Второй вид любви, известный грекам, принято называть не греческим, а латинским словом ludus, которое придумал для неё римский поэт Овидий. Лудус – это любовь-игра, как и положено игре, доставляющая удовольствие и не слишком серьёзная. Классический пример – это привязанность между детьми, товарищами по играм. Ну, а для взрослых такие несерьёзные отношения называются флиртом. Иной раз флирт может быть не менее приятен, чем более грубые, эротические, отношения.
Третий вид любви древние греки называли «филией» и разумели под ним глубокие дружеские чувства. Это – приязнь, обусловленная общей целью. Понятие филии включает дружбу товарищей по оружию, но и дружбу, которая связывает супругов помимо низкой сексуальности эроса. Это приязнь, обусловленная хорошим знанием друг друга и взаимным уважением. Филия – основа дружеской верности, жертвенности, но также и возможность поделиться с другом своими эмоциями.
Это слово перешло из древнегреческого языка в русский и образовало множество слов и имен. Тут тебе и философия, и филателия, и имя Филипп (означающее «любитель лошадей»)
Четвёртый вид любви, близкий к филии, называется «сторге». Это любовь-нежность, любовь-восторг. В русском слове «восторг» греческое слово сторге сохранилось почти без изменений. Сторге, в отличие от филии, направлена не на равного, а на более младшего. Сторге характеризует взаимоотношения родителей и детей.
Пятый вид любви, который древние греки называли «агапэ», ближе всего к той любви, которую принято называть платонической, прославленной Платоном. Это любовь жертвенная, самоотверженная. Имена Агафья и Агафон тоже происходят от слова «агапэ». Заметим, что слово это старое и, возможно, имеет семитское происхождение, из того же корня, из которого происходит ивритское слово «агава» (любовь). .
Когда идёт речь о любви человека к Богу, в Библии применяется именно слово «агапэ». Даже весьма эротическая «Песня песней» считается боговдохновенной, поскольку толкуется не в духе сладострастных взаимных восхвалений двух любовников, а как рассказ об обоюдной самоотверженной любви Бога к человеку, а человека к Богу.
Именно в духе жертвенной любви, «агапэ», трактуется весь Новый Завет. Евангельская история о схождении Бога на землю в образе человека и его гибели для спасения всего человечества – история самоотверженной и бескорыстной любви Бога к каждому человеку и ко всем людям.
Шестой разновидностью любви греки считали любовь к себе, филаутию или самолюбие. Эта любовь последняя в нашем списке, но не последняя по значению.
Надо сказать, что до сих пор в российском сознании любовь к себе видится постыдной. Мол, следует жить для других, а не для себя. И любить, соответственно, всё прогрессивное человечество, но только не себя. Ибо – эгоизм.
Умные греки давно уже решили эту этическую проблему. Философ Аристотель сформулировал этот выбор так: «Все дружеские чувства к другим являются продолжением чувств человека к самому себе». Если для кого-то Аристотель – не авторитет, то есть и в Евангелии слова на ту же тему: «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39). Иначе говоря, если человек любит себя и чувствует себя в безопасности, у него будет больше любви, чтобы дарить её другим.
Заветы древности – в жизнь!
Итак, что завещали нам древние греки, зашифровавшие всю гамму человеческих взаимоотношений шестью названиями любви? Любовь может и должна быть разнообразной, а мы должны использовать все её многочисленные источники. Эрос? Прекрасно! Развивайте беззаботный лудус, наслаждайтесь флиртом или танцами. Прокачивайте филию, проводя больше времени со старыми друзьями. Наслаждайтесь сторге, отдавая любовь детям. Самоотверженно любите других и наслаждайтесь агапэ. И не забывайте главное – любите себя!
