Владимир Маяковский Москва — Кенигсберг
Дмитрий Быков Из книги «Блаженство»
Илья Крамник St. Patrick s day
Москва – Кёнигсберг
В 1923 году Маяковский с Лилей Брик были в Германии. Они начали с Кёнигсберга, где отдыхали несколько дней в курорте на острове Норденай в Балтийского моря. Уже работала пассажирская авиалиния до Кёнигсберга. поэтому Маяковский и Л. Брик полетели туда на пассажирском самолёте «Юнкерс F-13»? Для обоих это был первый в жизни полет. До Кёнигсберга с парой летел также английский коммунист Д. И. Ньюбольд, который был делегатом расширенного пленума Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала. (Заседания пленума проходили в июне 1923 года в Москве). По дороге самолёт настигла гроза. Спавший Маяковский проснулся от оглушительного удара грома. Ничего не поняв спросонок, он громко закричал «В чем дело? Что случилось?», да так, что заглушил сам удар грома.
Проезжие — прохожих реже.
Еще храпит Москва деляг.
Тверскую жрет,
Тверскую режет
сорокасильный «Каделяк».
Обмахнуло
радиатор
горизонта веером.
— Eins!
zwei!
drei! —
Мотора гром.
В небо дверью —
аэродром.
Брик.
Механик.
Ньюбо́льд.
Пилот.
Вещи.
Всем по пять кило.
Влезли пятеро.
Земля попятилась.
Разбежались дорожки —
ящеры.
Ходынка
накрылась скатертцей.
Красноармейцы,
Ходынкой стоящие,
стоя ж —
назад катятся.
Небо —
не ты ль?..
Звезды —
не вы ль это?!
Мимо звезды́
(нельзя без виз)!
Навылет небу,
всему навылет,
пали́ —
земной
отлетающий низ!
Развернулось солнечное
это.
И пошли
часы
необычайниться.
Города́,
светящиеся
в облачных просветах.
Птица
догоняет,
не догнала —
тянется…
Ямы воздуха.
С размаха ухаем.
Рядом молния.
Сощурился Ньюбо́льд
Гром мотора.
В ухе
и над ухом.
Но не раздраженье.
Не боль.
Сердце,
чаще!
Мотору вторь.
Слились сладчайше
я
и мотор:
«Крылья Икар
в скалы низверг,
чтоб воздух-река
тек в Кенигсберг.
От чертежных дел
седел Леонардо,
чтоб я
летел,
куда мне надо.
Калечился Уточкин,
чтоб близко-близко,
от солнца на чуточку,
парить над Двинском.
Рекорд в рекорд
вбивал Горро́,
чтобы я
вот —
этой тучей-горой.
Коптел
над «Гномом»
Юнкерс и Дукс,
чтоб спорил
с громом
моторов стук».
Что же —
для того
конец крылам Ика́риным,
человечество
затем
трудом заводов никло, —
чтобы этакий
Владимир Маяковский,
барином,
Кенигсбергами
распархивался
на каникулы?!
Чтобы этакой
бесхвостой
и бескрылой курице
меж подушками
усесться куце?!
Чтоб кидать,
и не выглядывая из гондолы,
кожуру
колбасную —
на города и долы?!.
Нет!
Вылазьте из гондолы, плечи!
100 зрачков
глазейте в каждый глаз!
Завтрашнее,
послезавтрашнее человечество,
мой
неодолимый
стальнорукий класс, —
я
благодарю тебя
за то,
что ты
в полетах
и меня,
слабейшего,
вковал своим звеном.
Возлагаю
на тебя —
земля труда и пота —
горизонта
огненный венок.
Мы взлетели,
но еще — не слишком.
Если надо
к Марсам
дуги выгнуть —
сделай милость,
дай
отдать
мою жизнишку.
Хочешь,
вниз
с трех тысяч метров
прыгну?!
Владимир Маяковский
Журн. «Огонек», М. 1923, № 29, 14 октября
Из книги «Блаженство»
Сваи, сети. Обморочный морок
Сумеречных вод.
Если есть на свете христианский город,
То, пожалуй, вот.
Не могли ни Спарта, ни Египет,
Ни Отчизна-мать,
Так роскошно, карнавально гибнуть —
И не умирать.
Оттого-то, прян и сладок,
Двести лет сиял ее расцвет,
Но искусство в том, чтобы упадок
Растянуть на триста лет.
Вечно длится сонная, вторая,
Жизнь без дожа и купца:
Утопая, тая, умирая —
Но всегда не до конца.
Маньеризм люблю венецианский,
Ренессанс на крайнем рубеже —
Тинистый, цианистый, тиранский,
Тицианистый уже,
Где в зеленой гнили по колено —
Ряд дворцов, но пусто во дворцах,
И зловонная сухая пена
Оседает на торцах.
Смех и плеск, и каждый звук извилист,
Каждый блик – веретено.
Эта гниль – сама неуязвимость:
Что ей сделается? Но —
Но внезапно, словно Мойра,
Чьи черты смеются, заострясь, —
Налетает ветер с моря,
Свежий зов разомкнутых пространств.
Хорошо в лагуне плавать —
И лицом поймать благую весть:
Этот мир – одна гнилая заводь,
Но в соседстве море есть.
Увидав прекрасный первообраз,
Разлюбил я Петроград —
Скудную, неласковую область
Утеснений и утрат.
Даже статуя в аллее
Чересчур телесна и жива.
Эта гниль соленая милее
Пресной прямизны твоей, Нева.
Ни собор в закатной позолоте,
Ни на мраморе пиит…
Бесполезно строить на болоте
То, что на море стоит.
Дмитрий Быков
St. Patrick's day
Империю строят не виски, не пивом
Не музыкой древних богов -
Империю строят певучим мотивом
Взрезающих дуб топоров
Дубовая плаха, скамья и шпангоут,
Опора для царственных львов -
Ни Эрин ни Скотт не построят дредноут -
Джон Буль - он начальник работ.
В промозглом тумане топорщится ворон
И Тауэр снегом укрыт
Что, Хайленд поднялся? В Ирландии гомон?
Спокойно. Британия бдит.
Алеют мундиры английской пехоты
И Флот год от года растет -
Ни Эрин ни Скотт не готовы к работе -
Скотт пляшет, а Эрин - поёт.
А после бунтуют - но - словно по рельсам
История гонит вперёд -
С портретов шагает в бессмертие Нельсон
Спокойно. Британия ждёт.
Илья Крамник