До сих пор есть в русском языке некоторая странность: отсутствует нейтральное слово для описания полового акта. Либо бесполое «заниматься любовью» или старомодно-поэтическое «срывать цветы удовольствия», либо совершенно гусарско-лошадиная пошлость в духе поручика Ржевского. Третьего не дано.
«Солнце русской поэзии» и здесь оказалось «нашим всем». Вершина лирики «Я помню чудное мгновенье» и похабщина из письма к другу С. А. Соболевскому «Сегодня, наконец, в*еб гордячку Керн» – это об одной и той же женщине. Во времена Пушкина русская литература всё ещё казалась сакральным занятием и говорить о низком не решалась. Только муза Баркова резвилась на зелёной травке среди гигантских приапических стволов.
Совсем не то – французы. Как известно, Саша Пушкин обучился читать по-французски раньше, чем по-русски. Учебником ему служили книжки Вольтера, украденные из дядиного шкафа. Остроумный насмешник Вольтер, выдрессировал и свой язык, и своего читателя, так, что мог изъясняться равно изящно и о высоких предметах, и о низких. В самом деле, господа, что естественно, то не безобразно.
Даже в середине 19-го века французская литература продолжала обучать русскую говорить обо всём. И о «предметах срамных» тоже. В 1845 году вышел роман Александра Дюма-младшего «Дама с камелиями». История куртизанки Маргариты Готье была рассказана трогательно, но без излишней слезливости и читателям понравилась. К тому же, в 1853 году роман был «экранизирован», вернее инсценирован. По его мотивам поставили оперу, знаменитую «Травиату» Дж. Верди.
В основе романа и оперы лежала реальная история связи Дюма-сына с «дамой полусвета» (был и такой изящный французский термин) Мари дю Плесси (Marie Duplessis; 1824 — 1847). Связь длилась полгода, на большее у молодого Александра Дюма не хватило денег. Мари дю Плесси была одной из самых дорогих и элегантных куртизанок своего времени, красивой, обворожительной молодой женщиной с изящными манерами и неплохим знанием музыки и литературы. За 40 лет до этого в Париже уже блистал салон мадам Рекамье, который посещали известные деятели наук и искусств, в котором тоже царила музыка и литература. Но салон мадам Рекамье сильно отличался от салона Мари дю Плесси. Литература, музыка и театр в общении с этой дамой были подсобным развлечением. Мужчин она приманивала и удерживала иными знаниями и умениями.
Мари дю Плесси скончалась в 23 года от туберкулёза. Героиню своего романа Александр Дюма-младший тоже заставил умереть в этом возрасте и от той же роковой болезни. Кстати, эта болезнь объясняет любовь героини к цветкам камелии. Не имея запаха, эти цветы были единственными, которые не вызывали у Маргариты Готье головокружения и тяжёлого кашля.
В России «Дама с камелиями» понравилась и тут же вызвала обвинения в безнравственности. Можно ли делать героиней романа проститутку? Не приведёт ли это к падению нравственности? Пьеса, написанная по мотивам «Дамы с камелиями» была даже сначала запрещена к показу, но потом всё же разрешена. И то сказать, вряд ли мог французский роман повредить российские нравы, поскольку реальные моральные устои всех слоёв русского общества были совсем не высоки. Александр Сергеевич наш тому свидетель.
А вот русский язык «Дама с камелиями» даже обогатила. В 1850 – 1860-х годах благодаря этому роману появилось слово «камелия» для обозначения очень дорогих дам очень лёгкого поведения. Фёдор Михайлович Достоевский весьма любил это слово, этакое своеобычное, не бранное, даже с некоей красивинкой. Как же такую-то девицу не полюбить, а после не пожалеть? Да и Александр Иванович Герцен, находившийся на противоположном фланге литературного фронта, это словечко применял без сомнения и без опасения, что читатели его не поймут.
Законы развития языка непреклонны почти так же, как законы природы. Если появилось понятие, то появится и слово для названия этого понятия. И если по каким-то причинам называть предмет прямо считается зазорным, приходит на помощь эзопов язык и разные лукавые замещения, на которые русский язык ой как богат. Салтыков-Щедрин – наше всё, не менее, чем Пушкин.
Вот пример из жизни. В Советском Союзе, как известно, секса не было. Потом – раз-два-три – началась перестройка, и все идеалы переидеалились, все оценки переоценились, а вся мораль – переморалилась. Оказалось, что некоторые девушки не без охоты пошли по светлому пути Сонечки Мармеладовой. Но платили им гораздо больше, чем героине Достоевского. Так что жалеть их не приходилось, многие им даже завидовали. Хотя завидовать тоже не следовало.
В ходе некоторого смятения – как их теперь называть? – приплыло итальянско-французское словечко «путана». Хотя означало это слово то же, что старые, едва ли не со времён протопопа Аввакума дошедшие, чисто русские слова «блядь», «шлюха» и «шалава», но звучало оно по-итальянски красиво, а потому прижилось, и ушло в народ. Даже с эстрады некий прыгучий певец душевно пел: «Путана! Путана!», не подозревая, что с течением лет его творчество станет таким до тошноты верноподданным и таким откровенно продажным, что иным словом, чем это красивенькое итальянское словечко, его и называть не захочется. О, времена! О, нравы!
В свете этих, ещё относительно недавних, времён и тех, довольно круто изменившихся, нравов, легко представить, почему слово «камелия» в 1850-х годах прижилось в русском языке, будто родное. Было оно иностранное, и история, породившая его, была возвышенная и грустная. А посему им стали короновать (или клеймить?) дорогих содержанок. Содержанок, но дорогих. Дорогих, но содержанок.
Характерно, что несмотря на красивое слово, большинство отдавало себе отчёт, что это самое слово прикрывает. Так, картина художника Ивана Крамского «Портрет неизвестной», когда она появилась на выставке в 1883 году, вызвала среди публики и восторг мастерством художника, и смущение темой картины. Большинство зрителей по вычурному богатству одежды изображённой на картине дамы и её одиночеству в роскошной коляске прекрасно расшифровали род занятий красавицы. Критик Стасов прямо назвал её «кокоткой в коляске». П. М. Третьяков отказался покупать эту картину для своего собрания, объяснив это тем, что приобретает в свою галерею все ценное, что есть в русском искусстве, за исключением неприличного. В Третьяковскую галерею картина Крамского попала только в 1925 году.
К сожалению, роман Александра Дюма-младшего пробуждал у читателей не только светлые чувства. Во многом благодаря «Даме с камелиями» произошла романтизация туберкулёза. Между тем, это – тяжёлая и опасная болезнь. Даже сейчас больше всего людей в мире больны именно туберкулёзом, и более всего от туберкулёза умирает. Но, может быть, из-за относительно медленного течения этой болезни, она не вызывает обычного ужаса. А благодаря сентиментальным романам, первым из которых был роман Дюма, у общества возникло впечатление красивости умирания туберкулёзного больного. Ну да, красавица Маргарита Готье, в красивой обстановке красиво отходит в лучший мир. Читатели и зрители потрясены, все рыдают. Большая актриса Сара Бернар очень любила эту роль.
Благодаря романтизации туберкулёза, многие девицы имитировали внешние признаки этой болезни. Например, пили уксус, чтобы лицо приобрело интересную бледность. И даже те, кто имел средства для лечения, не торопились обращаться к врачу.
Вслед за типом романтически умирающей от туберкулёза женщины пришёл и тип мужчины – борца с общественной несправедливостью, здоровье которого тоже подтачивает чахотка. Красиво, мужественно, гордо! И в этом случае романтизация опасной болезни была вредна. Мужчины чаще, чем женщины, заражались и чаще умирали.
К счастью, врачи не поддавались магии романтизации и продолжали искать средства борьбы со страшной болезнью. В 1907 году врач из Австро-Венгрии Клеменс Пирке придумал метод выявления тех, кто уже был инфицирован бактерией туберкулёза. А уже через три года француз Шарль Манту и немец Феликс Мендель усовершенствовали этот метод для массового применения. Может кто-то помнит, как в детском садике им делали «пирке» или «манту».
Противотуберкулёзная вакцина появилась в 1919 году. Её создали Альбер Кальметт и Камиль Герен. Иммунитет создавался путём прививки особого вакцинного штамма; этот целительный штамм назвали «бациллой Кальметта — Герена» (Bacilles Calmette-Guerin, BCG) или БЦЖ. Вакцинация новорождённых с помощью БЦЖ началась в 1921 году, а стала обязательной с середины 1950-х годов. Сколько жизней теперь стало возможным спасти!
А вы говорите «камелии»!
