Живописный Тутаев. Краски Кустодиева
211 03/07/2021
Если верить русской классической литературе, в России было только два города, где что-либо происходило, Санкт-Петербург да Москва. Все прочие метились, как «город Н.», уездный ли, губернский – всё равно, и все они были похожими один на другой.
В этом, как во многих других, казалось бы, мелочах, проявлялась главная суть Российской империи. Все её насельники, все народы от «гордого сына славян» до «друга степей калмыка» из известного стихотворения Пушкина были рабами русского царя уже по факту проживания в пределах империи. И всё должно было делаться на виду у государя и по государеву повелению. Куда взгляд и помыслы императора не дотягивались, там и жизни никакой не было. То есть, конечно, была, но никого она, эта жизнь, не волновала. Так себе, жизнь насекомых (а чаще всего, секомых).
Поскольку пользы для Отечества от этой жизни не было никакой, то и великого смысла в ней не было тоже. Ни большого богатства, ни великой славы она не приносила. Как тут не понять героя гоголевской пьесы, который надеется хотя бы через государственного ревизора передать его императорскому величеству известие о существовании в глухой провинции Петра Ивановича Бобчинского. Вдруг государь заинтересуется, к себе приблизит, поручение даст. Вот тогда-то и заживём!
Так что «в Москву, в Москву!»
С другой стороны, если отвратиться от поисков смысла жизни, в провинциальном русском городе, вдали от глаз большого начальства, вполне можно было жить, и даже процветать.
Вот, к примеру, в Ярославской губернии стоял на берегу Волги небольшой городок с длинным, словно у французских аристократов, именем Романов-Борисоглебск. Городок был, в самом деле, небольшой, все в нём друг друга знали. И находился он, невеликий, на берегу большой реки, а значит, благополучно мог добывать средства к существованию. И в самом деле, город был купеческий, процветающий. Богатели жители Романова-Борисоглебска, не особо рассчитывая на помощь начальства, а всё больше на себя, свою семью да на соседей.
В 1906 году попал в этот неторопливый городок известный художник из Петербурга Борис Михайлович Кустодиев (1878-1927). Попал и обалдел. Спокойствие и неторопливость городской жизни были прекрасны. Величие Волги завораживало. Моста не было. Две части одного города сообщались посредством лодок. На одном берегу, высоком, романовском, стояла церковь. На другом берегу, низинном, борисоглебском, другая. Звонили колокола. Провинциальная пасха расцветала тысячей цветов.
Кстати, о тысяче цветов. В том году Борису Кустодиеву исполнилось двадцать восемь лет. Можно было сказать, что жизнь удалась. С детства увлекшись рисованием, он освоил основы живописи в родном городе Астрахани. В 18 лет приехал в Петербург и поступил на учёбу в Академию Художеств. Со второго курса обучался у И. Е. Репина. Это ли не признание таланта?
К окончанию курса Репин, который писал тогда огромное полотно «Заседание Государственного совета», берет Кустодиева в помощники. Под руководством мэтра молодой художник написал приблизительно треть всего полотна.
В 1903 году Кустодиев закончил Академию с золотой медалью. В награду этого молодого человека отправили в поездку за границу, куда он уехал с женой и трехмесячной дочерью.
Ах, Париж, что за жизнь, право!
В начале 20-го века произошла, говоря инженерным языком, смычка русской и французской живописи. Интересно, что за четверть века до этого художники-нетрадиционалисты обеих стран начали разрабатывать, казалось бы, разные пути. Те, кого позже назвали импрессионистами, стали писать картины по-новому. Благо, химическая промышленность к тому времени смогла предложить этим художникам невиданный до той поры спектр красок. В России же художники-передвижники стали осваивать новые, неакадемические темы. Внимание зрителей завоёвывали реалистические сюжеты, в том числе, из жизни простого народа.
Как оказалось, оба пути вели не в разные стороны, а к одной точке, где и произошла встреча. Импрессионисты и их последователи, освоив новую манеру рисования, обнаружили в окружающей жизни и новые сюжеты, соответствовавшие новой технике. Русские художники, пошедшие по пути передвижников, поняли, что новые сюжеты следует и изображать по-другому, не так, как прежде.
В начале двадцатого века картины русских художников появились в музеях Франции, и они при этом не выделялись резко на фоне картин художников-французов. Так, в парижском музее Орсэ есть зал русских художников, и, если зритель зайдёт в него, не читая подписи под картинами, он не сразу поймёт, что перед ним художники другой страны. Аналогично, картины «новых художников», которые русские меценаты Щукин и Морозов привозили на родину из Парижа, не резали глаз российскому зрителю буйством красок. Русские художники к тому времени освоили яркое красочное многоцветье.
Вот и Кустодиев, в то время, когда судьба занесла его в Романов-Борисоглебск, находился на распутье. Следовать по пути учителя, рисовать, как Репин, молодому человеку было скучновато. А в небольшом провинциальном Романове-Борисоглебске Борис Кустодиев обрёл и тему для своих будущих картин, и неподражаемый способ воплощения действительности, своё, кустодиевское, праздничное разноцветие.
Неподалёку, в Кинешме, художник построил свою дачу-мастерскую, которую он назвал «Теремом», и наездами бывал в понравившемся ему Романове-Борисоглебске, стараясь попадать на праздники и ярмарки. Так появились картины того Кустодиева, которые мы знаем, как классические, к которым с детства привыкли.
Столичной же критике приходилось менять представление о художнике на ходу. Когда на выставках появились почти лубочные портреты провинциальных купчих, невест и красавиц, Кустодиеву пеняли на то, что слишком уж он чудит. После нормальных, красивых дамских портретов вдруг выдаёт нарочито неестественные работы, где дебелые провинциалки изображены неглиже в банях, купальнях или просто сидящими на расписных сундуках. Безвкусица, однако!
Всё же художник одолел и удивление коллег, и зрительское неприятие. В 1909 году он стал академиком живописи. Его кандидатуру поддержали учитель Илья Репин, Архип Куинджи, который знатно экспериментировал и с цветом, и со светом, и график, гравёр Василий Матэ. Зрителям же в конце концов понравились праздничные картины из русской провинциальной жизни. Знаменитого певца Фёдора Шаляпина Кустодиев изобразил именно на фоне всего этого великолепия, и заказчик был в восторге.
Часто говорят, что Романов-Борисоглебск сыграл в творчестве Кустодиева-художника такую же роль, какую в творчестве Левитана сыграл Плёсом. Это, наверняка, так. Небольшой городок и его обитатели остались в памяти художника, и на многих картинах можно увидеть знакомые лица и знакомые очертания местных церквей. Иной раз в самых неожиданных местах. Поищите, не пожалеете!
После революции Романов-Борисоглебск переименовали в Тутаев в честь убитого здесь в 1918 году красноармейца. Хотя большевики обещали счастливую жизнь не менее, чем всему миру, но на берегах Волги при них стало и скучнее, и беднее, да и голоднее, чем раньше. И то сказать, царская власть не слишком вникала в жизнь городка, а потому и не мешала: зарабатывай деньги, строй дома, празднуй праздники, целуй на Пасху румяных девок. У советской же власти, как оказалось, не побалуешь. Словно раздражённая свекровь, она вникала во всё и до всякой мелочи было ей дело.
Впрочем, никакое дело в Тутаеве не ладилось. Даже народу в городе значительно поубавилось. В год пятидесятилетия Октябрьской революции здесь жило 16 тысяч человек. Не мудрено, в часе езды был большой город Ярославль, который «отсасывал» из скучной провинции всю молодёжь.
Заботливая советская власть решила осчастливить город. В 1969—1973 годах Тутаев попал во всесоюзные новости, здесь решили построить завод дизельных агрегатов. И построили. Населения прибавилось, а вот веселья – нет.
В постсоветское время тутаевцы вдруг проявили свой нрав и проголосовали против возвращения городу дореволюционного имени. А вот кусок городской Волжской набережной на левом, высоком Романовском берегу сейчас почти официально называют Кустодиевской набережной.
И да, ещё одна память о художнике Кустодиеве. Город до сих пор разделён Волгой, уже довольно широкой в этом месте. Мост так и не построили. Автобус с Романовской до Борисоглебской стороны идёт через Ярославль, то есть почти полтора часа. Посему между берегами ходит туда-сюда речной трамвайчик, названный именем Бориса Кустодиева.
