Многократно осмеянный артефакт советского прошлого – ковёр на стене. Он был и символом достижения некоторой ступени бедного богатства, ибо стоил немалых денег и для его покупки надо было постоять несколько лет в очереди. Он был и функционален, прикрывая вечно холодную бетонную стену хрущёвки. Да и на холодном полу был ковёр не лишним. К тому же, иные ковры в самом деле украшали квартиру, расцвечивали её цветными узорами, превращая пролетарскую жилую ячейку в дом. Фактически у ковра в советской квартире была та же функция, что у шпалер и гобеленов в европейских замках или дворцах.
Конечно, можно поспорить о терминах. Специалисты скажут, что все тканые ковры следует называть шпалерами, а звания гобеленов достойны только ковры, изготовленные в Париже на мануфактуре Гобеленов.
Разница между шпалерами и гобеленами, таким образом, только в месте производства. И то и другое изделие представляет собой односторонние шерстяные ковры без ворса. Ковры эти ткались вручную. При плетении шпалеры ткачи могли, используя нити разных цветов, создавать красивые орнаменты или даже сюжетные картины, зачастую очень большого размера. Особенно славились изготовлением шпалер мастера из Нидерландов. Чуть позже это ремесло освоили ткачи из французского города Арраса.
Толстые шерстяные настенные ковры весьма ценились в Европе, потому что без сомнения были полезным изделием, утепляя помещение. Шпалеры с узорами ценились выше, ибо становились ещё и украшением стен. Богатые люди могли позволить себе покупку шпалер с мифологическими или сказочными сюжетами. Ещё дороже ценились шпалеры, изображавшие какое-то конкретное событие прошлого. Такие «фотографии на память» могли позволить себе только очень богатые люди, чаще всего короли или другие властители.
Но в любом случае шпалеры стоили дорого. Очень дорого. Ведь ткались они не быстро. За год умелый ткач мог выткать максимум полтора квадратных метра настенного ковра.
В годы правления короля Людовика XIV экономикой Франции управлял Жан-Батист Кольбе́р (Jean-Baptiste Colbert; 1619 —1683). Александр Дюма в «Виконте де Бражелоне» изображает его не слишком симпатичным, хотя был он выдающимся государственным деятелем и выдающимся финансистом тоже.
В 1667 году Кольбер предложил королю организовать в Париже мануфактуру, под крышей которой следовало собрать лучших художников, ювелиров, ткачей и мебельщиков. Мануфактура эта должна была изготавливать для дворцов и садов короля в высшей степени красивые предметы обстановки, которые были бы самыми лучшими в мире и по функциональности, и по исполнению. По мысли Кольбера роскошь, окружающая короля Франции, несомненно способствовала бы прославлению и короля, и его государства. Выражаясь современным языком, служить инструментом мягкой силы. Следует сказать, что старик Кольбер далеко смотрел. Франция, в самом деле, стала законодательницей мод и создательницей стандартов красоты. И остаётся таковой до сих пор.
Новое заведение, которое назвали Королевской мануфактурой мебели, решили разместить в «промышленной зоне» тогдашнего Парижа, на левом берегу Сены, неподалёку от университета Сорбонны, на берегу маленькой речки Бьевр.
Длина этой реки около 34 километров. Она начиналась в предместьях тогдашнего Парижа протекала по его южным окраинам и впадала в Сену на том приблизительно месте, где сейчас находится вокзал Аустерлиц. В современном Париже Бьевр убрали в трубу, и она протекает под землёй. Происхождение название реки вызывает споры. Его часто производят от латинского слова «biber». Это слово означает «бобр», но бобры здесь никогда не водились. Как говорится, старожилы не упомнят.
Бобров на Бьевре не было, а вот старожилов хватало. Люди здесь поселились давно. Столь же давно они использовали воды реки для своей пользы. Во-первых, на берегах Бьевра стояли многочисленные мельницы, а во-вторых, воду отводили по каналам для полива здешних садов. Река тогда ещё была чистой.
Но радость общения с природой продолжалась недолго. В 1336 году сюда переселили из Парижа мясников, дубильщиков кожи, красильщиков и кожевников. То есть, тех ремесленников, чье производство издавало неприятные запахи или попросту было ядовитым. Так вода в Бьевре стала грязной. Сперва здесь появилось предместье Сен-Марсо, а затем квартал Фобур-Сен-Марсель.
Уже в 1443 году среди красильщиков, облюбовавших для производства берега Бьевра, впервые упоминается имя некоего Жана Гобелена (Jehan Gobelin). Этот ремесленник переселился сюда со своей семьей из Реймса. Гобелен поселился на улице Муффетар (rue Mouffetard), которая существует до сих пор. Он снял дом под знаком лебедя. Различные фигурки и знаки на домах заменяли тогда нумерацию.
Гобелен в совершенстве владел своим искусством. Всего более он прославился тем, что красил шерсть в алый цвет, чего кроме него не умел делать ни один красильщик. Через четыре года Жана Гобелена знали все мастера и торговцы шерстяными тканями, и его красильная мастерская процветала. Благодаря этому оно крепко «приросло» к месту его работы. Гобелены, таким образом, красили не только ткани, также берега Бьевра своим именем украсили.
Если говорить о происхождении фамилии Гобеленов, то, скорее всего, красильщик был из Нормандии, и до прибытия в Париж называли Гоблином. Нормандское слово «gobe» означает полость в скале, пещеру. По народным поверьям в таких расщелинах водились злые духи, которых как раз и называли «гоблинами». В германской мифологии этих злобных обитателей пещер называли «кобальдами», словом, которое также является производным от германского «Kobe», «пещера». Похоже на нормандское «gobe», не правда ли?
Так что же, фамилию «Гобелен» на русский можно переложить, как «Чертовниковы»? Пожалуй нет. Фамилия Гобеленов, судя по всему, следует связывать не с темными силами, а с темными пещерами. Русский аналог, скорее всего, «Пещерниковы».
Благосостояние семьи красильщиков росло быстро. Уже внуки и правнуки Жана Гобелена ушли из бизнеса во власть. Бальтазар Гобелен, сведения о котором дошли до нас из 16-го века, имел дворянское звание и занимал немалые должности в военному министерству. В 1601 году он получил от Генриха IV земли и, можно считать, полностью вписался в существовавшую феодальную иерархию. В конце 17-го века упоминаний о Гобеленах-красильщиках мы уже в документах не отыщем. Но их бывший дом в парижском предместье на берегу реки Бивер остался. Это здание называлось по старой памяти мануфактурой Гобеленов.
Именно в этом здании разместилась королевская мануфактура. В 17-м веке в Париж из соседней Фландрии приехали мастера-ткачи, которые изготавливали шпалеры. Вскоре эту продукцию стали называть по мастерской, где они производились, гобеленами. Гобелены в королевской мануфактуре делали затейливые, многофигурные и уникальные. Эскизы для картин сначала рисовались на плотной бумаге карандашом или углем. Такие эскизы назывались картонами. А потом рисунки оживали. В королевском промышленном производстве не было привычки экономить на сырье. Шерсть на гобелены шла качественная и прекрасно покрашенная. Так что продукция получалась высший сорт. Цены тоже были высокие. Но стоит ли мелочиться, создавая продукцию для государя. Или даже для государей, поскольку королевская мануфактура гобеленов изготавливала не только подарки для королевских друзей, но работала и на экспорт, по заказам других королей. Делали здесь гобелены и для Римских Пап.
Несмотря на все пертурбации французской истории, мануфактура Гобеленов существует и поныне. Её статус по-прежнему высок, производство ручное и уникальное, а цены поэтому заоблачные. Среди прочего, она является одним из многочисленных туристских объектов Парижа. Экскурсия интересная, стоит не дорого. А объект отыскать можно без труда. Он, конечно, находится на улице Гобеленов, метро «Les Gobelins»
Любители литературы могут вспомнить один из парижских адресов инженера Гарина, того, который изобрел гиперболоид. Многие, вероятно, читали её в детстве, прижавшись спиной к стене, на которой висел тот самый советский ковёр. Алексей Толстой, который хорошо знал топографию Парижа описывал это место со знанием дела:
Именно здесь произошла встреча Гарина с роковой красавицей Зоей Монроз. После чего сюжет книги завертелся живо, словно водяное колесо в давнишней красильне папаши Гобелена.