Чарльстон, Весёлый танец, развратный танец
125 07/12/2020
Мулаты, бухта, экспорт кофе, так сказать, кофейный демпинг, чарльстон «У моей девочки есть одна маленькая штучка»
Илья Ильф, Евгений Петров. Золотой телёнок
Мир переменился
О, каким прекрасным и хорошо сконструированным казался мир в конце 19-го и в начале 20-го века, когда закончилась славная Викторианская эпоха! Словно могучий паровоз, на всех парах несущийся в будущее. Даже в классовом, сексуальном, национальном и расовом неравенстве тогдашнего общества многие политические деятели и философы прозревали некоторую высокую идею. Общественное неравенство обеспечивало правильное функционирование общества и казалось таким же естественным, как строение живого организма, в котором не все органы равны, но все необходимы. Искусства и литература всемерно способствовали улучшению нравов. Техника и наука сделали человечество могучим и способным противостоять вызовам природы.
В этом сладком упоении человечество свалилось в Первую мировую войну, рассчитывая закончить это маленькое недоразумение к Рождеству. Но, оказалось, что войне суждено было продолжаться четыре страшных года.
В ходе этой войны выяснилось, что наука и техника породили самые производительные орудия убийства: пулемёты, самолёты, цеппелины и отравляющие газы. Все, кто выжил посреди этого смертобесия, с полным основанием считали своё выживание чудом. И очень сомневались, что чудо это послано богом, как учили их когда-то в детстве. Уж им-то, выжившим, было точно известно, что молитвы в боях не спасали. Смерть не разбирала званий, рас и религий. На поле боя равно уязвимыми были и солдаты, полуграмотные работяги да крестьяне, и офицеры, образованный класс. Пули и осколки оказались адскими интернационалистами и одинаково разили что белых европейцев, что чёрных до синевы сенегальцев, что смуглых индийцев.
Неожиданно для себя победил феминизм. Слабый пол показал свою силу и жизнеспособность, успешно заменив мужчин у станков, и на тяжёлых работах, там, где, казалось, сама природа ставила женщинам жёсткие пределы.
В общем выжившие всерьёз задумались, правильно ли жили они до войны. И понимали: нет не так. Нельзя надеяться на будущее, его может попросту не оказаться! Нельзя строить абстрактных планов! Следует жить моментом! Если уж тебе так хочется, на бога надейся, но и сам не плошай!
Ревущие двадцатые
Десять лет после Великой войны часто называют «ревущими двадцатыми». Название заслуженное. Они, действительно, были громкими в самом прямом смысле этого слова. Подали свой голос автомобили, которые выпускали в таком количестве, что они, в отличие от лошадей, стали доступны всем. Радио сделалось массовым средством коммуникации, маленьким чудом, доставлявшим на дом новости и музыку. Музыка доносилась отовсюду, из каждого увеселительного заведения, которых развелось вокруг видимо-невидимо: кафе, дансинги, театры и кинотеатры.
И да, музыка тоже стала другой. До войны эта музыка, весь этот джаз, казались какофонией. Но теперь слух человечества был испорчен громом орудий и взрывами снарядов. И джаз пришёлся в самый раз.
За новой музыкой, ужасно демократичной, не надо было идти в концертные залы, нарядившись, будто бы на дипломатический приём. В кабаре, то есть, в кабаке, где подавали вино, позволительно было от души сплясать у всех на виду, выдать на танцполе какую-нибудь чучу под негритянскую лихую музыку. Осмелевшие женщины уже не ждали приглашения кавалеров. Под эту ритмичную и сумасшедшую музыку можно было пойти на безумный в прежнее время поступок и танцевать одной либо в паре с подружкой, высоко поднимая свои красивые ноги и весело размахивая руками. Благо, укороченные до колен платья нового модного фасона позволяли отплясывать ловко и красиво. Не империализм и не социализм захватили мир, его захватил чарльстон.
Чарльстон из Чарлстона
Название танца произошло от города Чарлстон (Charleston) в американском штате Южная Каролина. Город основали в 1670 году переселенцы из Англии, назвав его в честь правившего тогда короля Карла II (1630 — 1685). А вот кусок земли на американском континенте, где расположился этот город, назвали колонией Каролина в честь отца этого Карла, короля, Карла I (1600 — 1649), обезглавленного в ходе предыдущих революционных беспорядков. Позже, в 1729 году, Каролина разделилась на Северную и Южную. Так вот длинной ниточкой исторических событий оказались связанными британская монархия и легкомысленный танец!
Традиционно местом рождения танца чарльстона считают сиротский приют Дженкинса («Jenkins Orphanage»). Духовой оркестр, составленный из чёрных детей-сирот, играл на городских благотворительных вечерах. Юные музыканты весело пританцовывали в такт музыке. Но местный танец так бы и остался достопримечательностью провинциального Чарлстона, не попади он на Бродвей. В 1920-е годы чернокожий композитор Джеймс П. Джонсон (1894 — 1955) написал песенку «Чарлстон» для музыкального шоу «Runnin' Wild», которая мгновенно стала хитом. Танец, который артисты разудало отплясывали под эту мелодию, стремительно завоевал популярность.
Американская, да и мировая публика только-только начали привыкать к идее женского равенства. А чарльстон был – такого раньше не случалось! – женским танцем, и это возбуждало зрителей. Девушек, которые танцевали чарльстон в одиночку или парой, называли «flappers». Это было многозначное слово. По-английски оно означает «хлопушки». Если судить по-старому, название это было вроде бы презрительное. Ведь женщине не подобает танцевать без кавалера! И если она танцует в одиночку, значит, ищет мужчину, спонсора, а значит – проститутка. Слово «flapper» имело ещё одно значение, «распутница». Чарльстон – танец доступных девушек? О!
Но, как уже говорилось, во время войны произошли серьёзные изменения в обществе, и эмансипированные девушки-флапперы, обычно, работали. Потому средства к существованию у них имелись. И они мечтали о друге сердечном более, чем о супруге-кормильце. А поскольку, как правило, были «хлопушки» девушками простыми, то их ответ на неуважительные приставания мог быть тоже прост, но чувствителен. Кстати, ещё раз о многозначности слова «flapper». Ещё одно его значение – «колотушка». Поэтому долой традиции и слава чарльстону!
Чарльстон завоевал Америку. Научиться танцу не составляло труда. Движения его оказались просты и бесхитростны. Главным умением было энергично двигаться под быструю, ритмичную, музыку и, улыбаясь, довольно высоко поднимать ноги и энергично размахивать руками. В 1925 году чарльстон танцевала вся Америка.
Когда пришла пора экспортировать чарльстон в Европу, в Париж с гастролями из Америки приехала знаменитая танцовщица мулатка Жозефина Бейкер (1906–1975). Она очаровала Париж, но и сама была очарована этим городом настолько, что, в конце концов, приняла французское гражданство. Верность новой родине она делом доказала во время Второй мировой войны, воюя в армии де Голля против нацистов. Впрочем, это отдельная история. А в 1927 году она танцевала чарльстон почти голышом в одной юбочке из бананов, что возмущало привычных французов гораздо меньше, чем американцев. В общем, благодаря Жозефине Бейкер французская публика восприняла американский танец с энтузиазмом. А из Парижа он этаким Наполеоном завоевал всю Европу, и стал здесь столь же популярным, как в Америке. Так чарльстон стал королём танцев 1920-х годов.
Ну, уж если зашла речь о королях, скажем о том, как американский танец пленил британских королей. Чарльстон пересёк Ла-Манш и стал популярным в Великобритании настолько, что его станцевал даже наследник короны, Эдуард, принц Йоркский. Вероятно, дух короля Карла II, как-никак, но причастного к названию этого танца, был сконфужен. Он бы ни за что не подумал, что кандидат в наследники его короны будет прыгать, изображая дикие танцы чёрных рабов с американских плантаций! Это до добра не доведёт! Того и гляди, сойдётся пра-правнук с какой-нибудь неподобающей ему американкой!
Старик как в воду глядел! У Эдуарда VIII в 1936 году произошёл брак с американской разведёнкой, из-за которого он отказался от короны. И история Британской империи в далёком от Карла II двадцатом веке пошла совсем по-другому пути.
Красный чарльстон?
На чарльстон обратили внимание даже в стране победившего пролетариата, в СССР. Этот танец, пришедший с загнивающего Запада, людям понравился, а вот советскому идеологическому начальству – нет. Нарком Анатолий Васильевич Луначарский, например, написал, что считает этот танец в высшей степени отвратительным и вредным. Нарком сказал – нарком сделал. Вернее, не сам нарком, а подчинённый ему Главный репертуарный комитет. Исполнение американских танцев на эстраде и в советских учреждениях запретили в 1924 году. При этом в постановлении о запрете отмечалось, что эти танцы «…направлены несомненно на самые низменные инстинкты. …они по существу представляют из себя салонную имитацию полового акта и всякого рода физиологических извращений». Как всегда, управляющие деды заботились о подрастающей молодёжи: не развратить бы! Одновременно с чарльстоном, запретили фокстрот, шимми и тустеп. Все разом, что с этими буржуазными танцами, разбираться?
Впрочем, как иллюстрация буржуазного разложения, чарльстон был включён в первый советский балет «Красный мак» Р. Глиэра, а ещё в балет Д. Шостаковича «Золотой век».
Но, как это иногда случалось с наркомами, Луначарский умер. А вот чарльстон выжил, как это иногда случалось с танцами. Вынырнув из подполья, твист и чарльстон вновь оказались у всех на слуху в Советском Союзе.
В 1960-е годы даже перевели на русский язык и широко распевали по радио чешскую песенку «Бабушка, научи меня танцевать чарльстон». Чешские же авторы отреагировали на «вторую молодость», которую чарльстон переживал в те годы. Это была ностальгия тех, кому тогда было 60+, воспоминания о славных ревущих двадцатых, когда они были молодыми… Старые танцы о главном…
«Вторая молодость» – гарантия долгой жизни. Чарльстон сейчас не слышится из каждой радиотрубы, но он всё равно у всех на слуху. Он звучит в кино, если хотят напомнить об Америке 1920-х годов, о старых, докризисных временах. И, что существенно, чарльстон размножился и превратился в танцы более современные, линди-хоп и свинг. Дети, естественно, не желают походить на родителя, но родства ведь не скроешь. И имеющий уши, да слышит, а имеющий ноги, да танцует.
